Ислам

Прописной и очевидной для всех истиной стало, что враги Ислама пытаются фрагментировать умму, стравить мусульман между собой, используя отличия в мазхабах, акыде, взгляде на современные пути развития мусульманской теологии.

Играя на психологических особенностях людей, нюансах менталитета и стратегических интересов мусульманских народов, на интересах групп, на геополитических противоречиях, наконец, на амбициях, склонностях конкретных исламских лидеров, противники уммы заставляют последователей религии Аллаха погрязнуть в мелочной вражде, остервенелом оспаривании позиций разных богословских школ, межмазхабных терках, конкуренции мусульманских политиков и авторитетных богословов.

Наблюдая за тем, как ловко американцы стравили шиитов и суннитов в Ираке, как ангажированное богословское лобби в лице Ибн Джибрина и ему подобных пыталось посеять в душах мусульман зерна неприязни к успешно воюющей с «Израилем» ливанской Хизбулле, умма все острее ставит вопрос об исламском единстве и преодолении разногласий.

По данному поводу проводятся международные конференции, ведущие мусульманские ученые и политические деятели делятся своим видением выстраивания диалога между направлениями в Исламе.

На этом фоне особенно заманчивыми выглядит проект «единого политического Ислама, где не было бы сектантских различий».

Многим неофитам и уставшим от противоречий, бесчисленных терок по поводу второстепенных вопросов фикха братьям и сестрам этот путь преодоления разногласий представляется оптимальным.

Растворить все существующие направления в Исламе в едином плавильном котле, в пламени политических битв, сквозь которое проложит свой путь спасшаяся община, отбросившая все наносное и объединившая все позитивное, что имелось в уже существующих мусульманских течениях – именно такой лик исламского проекта видится привлекательным для многих, кто жаждет исламского единства и восстановления былой мощи мусульман.

Этот способ преодолеть раздробленность кажется наиболее легким – но означает ли это, что он правилен и плодотворен? Кто и как будет определять, что является мусором и наносной клерикальщиной, что – судорожным поиском верных решений, обладающим налетом субъективного мнения, а что – глубокой и фундаментальной стратегией, имеющей корни в исламской традиции? Безусловно, в русле каждого из направлений Ислама появились какие-то новшества и чуждые аутентично мусульманскому духу наслоения.

Однако означает ли это, что вместе с водой стоит выплеснуть и ребенка, списав со счетов все имеющиеся тафсиры, хадисы, толкования, историю богословских споров, и начать писать историю Ислама с чистого листа? Вдумчивый мусульманин непременно заметит, что это было бы крайне опрометчивым шагом, ибо многое из данного наследия имеет жесткую опору и обоснование в практике Пророка (СААС) и в том, что он оставил своей умме.

Более того, понимание природы многих глубоких разногласий в области фикха и теологии требует фундаментальной как подготовки в сфере исламских наук, так и высокого общего уровня образованности.

Если говорить о шиитской части исламской уммы, то при поверхностном взгляде на вопрос такое видение мусульманского единства может показаться выгодным в том смысле, что подобный проект раскрывает двери для активного распространения шиитских идей в суннитской среде.

Однако если подходить к этому вопросу не с популистских и сектантских позиций, а исходя из глубокой теологической логики, то нельзя не заметить прямого противоречия между концепцией «синтеза всех направлений в поисках грядущего 73-го пути» и аутентичной шиитской доктриной.

Рано или поздно мусульмане, возложившие свои чаяния на свободный иджтихад объединений пассионариев, толкующих Коран в соответствии с потребностями собственной корпорации, отбросят как ненужный им балласт и «Нахдж-оль-балаге» имама Али (АС), и весь корпус наследия Имамов шиизма (мир им).

Это произойдет в соответствии с внутренней логикой создания «единого исламского проекта без сектантских отличий», а после такой девальвации пути Ахли Бейт (АС) шиизм утратит свое зерно, нутро, суть.

От него, в сущности, останутся только некоторые положения фикха и специфическая трактовка роли определенных фигур в истории Ислама (пресловутая «критика сахабов»).

Более того, мы должны помнить, что Ислам есть всеобъемлющий проект регламентации жизни человека и общества, задающий ей смысл и цель – достижение Божественной справедливости, а не выполняющая чисто техническую функцию идеология в руках групп людей, окрыленных тем, что Всевышний обещал дать им в руки власть, и проводящих экспансию в разные сферы жизни неисламского социума, подобно евреям, имеющим собственное лобби в сфере политики, экономики, СМИ, государственного управления.

А раз так, то различия в направлении, мазхабе, фикхе тем более перестают быть номинальными и подлежащими упразднению.

Действительно, Ислам неотделим от политики и в этом смысле подлинный Ислам неизбежно является «политическим».

Но поскольку мы рассматриваем Ислам как основу социума, в том числе и политическую, то перед каждой общиной, перед любым джамаатом рано или поздно встанет вопрос, в соответствии с какой методологией воплощать в жизнь предписания Ислама.

И в рамках конкретных исторически сложившихся мазхабов и направлений существует богатый пласт теоретических и практических наработок в этой области.

Вне всякого сомнения, в русле сложившихся школ необходимо поощрять и развивать иджтихад в самых творческих и новаторских его формах, однако игнорировать весь комплекс уже проделанной работы в области фикха так же глупо, как изобретать деревянный велосипед.

Однако существует и еще одна, на мой взгляд, ключевая причина, почему проект «политического Ислама без сектантских различий» является химеричной и даже опасной для единства мусульманской уммы.

Дело в том, что различия в Исламе во многом накладываются на существующие экзистенциальные и психологические человеческие типажи.

Во многом эта разница между людьми предопределена генетическими задатками, доминированием того или иного полушария головного мозга, гендерными особенностями.

Все это накладывает свой отпечаток на то, как та или иная группа людей воспринимает Ислам и почему отдает предпочтение той или иной его трактовке или направлению.

В данном контексте существует множество тонких нюансов, которые очень важно учесть нам, шиитам, в поисках собственной идентичности в рамках пестрой по национальному составу и интеллектуальным направлениям мусульманской уммы.

Ибо, стремясь к единству, очень важно не утратить самобытность собственной школы, суметь прочувствовать ту зыбкую грань, которая отделяет общие исламские ценности, положения, установки от специфически шиитского миропонимания и взгляда на Ислам.

Первоосновой суннитского восприятия Религии Аллаха, безусловно, является текст, прежде всего ключевой текст исламской религии – Коран, Слово Всевышнего, которой отводится доминирующий сакральный статус.

Однако важную роль для суннита играет любой религиозный текст и буква как таковая – сборники хадисов, зафиксированные положения мусульманского права, фетвы, дающие ответ на абсолютно все вопросы жизни человека и, в свою очередь, также являющие собой текст, слово, живое или же зафиксированное на бумаге.

Амбивалентность суннитского подхода заключается в том, что, с одной стороны, последователи направления Ахли Сунна валь Джамаа убеждены в том, что сам человек не способен различить хорошее и плохое, добро и зло, полезное и вредное, божественное и сатанинское.

Для этого ему ниспослан аль-Фуркан – Коран, Небесный текст.

В то же время Аллах наделил человека разумом, при помощи которого он анализирует, анатомирует этот текст, логически выводит из него предписания по поводу всех возможных жизненных ситуаций.

Мусульманин апеллирует к разного рода рациональным методикам при постижении текста Корана, хадисов, и из этого рождаются новые феномены жизни уммы, также базирующиеся на принципе текста и буквы – правовые школы, сборники фетв, сочинения по фикху.

Согласно суннитскому подходу, текста Корана и простого человеческого разума достаточно, чтобы полностью подчинить жизнь мусульманина и исламского общества предписаниям Шариата.

Шииты, в свою очередь, также считают Коран Словом Аллаха, Небесной Книгой, призванной играть первостепенную роль в жизни человечества, в жизни уммы.

Как сказал имам Али (АС): «Коран – это горящий факел, свет которого никогда не угаснет; это океан, глубины которого не постичь человеческой мыслью».

Последняя фраза представляется очень важной, ибо, с одной стороны, Коран есть стержень всей человеческой истории, содержащий предписания Аллаха, но, с другой стороны, для уммы он не является некой самодостаточной данностью, которую можно постигнуть голым разумом и одной лишь логикой.

Безусловно, на определенном уровне, на котором Коран – это именно текст, записанный буквами, используемыми в алфавите, возможна рациональная работа с его аятами, и при наличии определенных способностей и уровня компетенции человек в силах выводить из него предписания Шариата.

Однако таким образом мусульмане не раскроют для себя всего смысла Ислама, не постигнут тех задач, которые возложил на них Всевышний.

Максимум, что чего возможно добиться таким образом – это рационально регламентировать повседневную жизнь уммы на основании так или иначе интерпретированных первичных предписаний Шариата.

Однако Ислам не сводится только к фикху, к букве, к дихотомии между халяль (разрешенным) и харам (запретным), это только одна из составляющих Ислама, сама по себе отнюдь не являющаяся его квинтэссенцией.

Каким же образом мусульмане могут подняться от фикха, упорядочивающего, в общем-то, именно повседневность, к более высокому уровню постижения Ислама и собственного предназначения в мире? В данном случае нам необходимо обратиться к хадису Пророка (СААС), получившему название «Ас-Саклейн»: «Я завещаю вам две величайшие драгоценности – Божественную Книгу и мой род (Ахли Бейт), если вы будете держаться их, вы никогда не свернете с истинного пути».

Ахли Бейт (мир им), Люди Дома Пророка (СААС) – это и есть живой мост к пониманию глубинных смыслов Корана и исламской религии.

Причем речь идет не только и не столько о хадисах, которые они передали и оставили от себя, не только о том, что предания, переданные через них, достоверны, а хадисы, цепочка которых восходит к врагам Пророка (СААС) – ложны.

В конце концов, у шиитов нет даже понятия стопроцентно достоверного сборника повествований о деяниях и высказываниях Пророка (СААС).

В шиизме в силу его внутренней логики нет такого священного трепета перед буквой, как в суннитской версии Ислама.

Хадисы могут быть включены по ошибке, могут подвергаться ревизии, ведь они всего лишь записаны на бумаге людьми, которым свойственно и лгать, и ошибаться, и непроизвольно искажать информацию при ее передаче из поколения в поколение.

Однако экзистенциальное соприкосновение с путем Пророка (СААС) и Ахли Бейт (мир им), с образом их жизни, с тем стилем мышления и поклонения, который был свойственен им и который они передавали своим последователям – вот она, неизменная основа духовного опыта мусульманина-шиита.

Знакомясь со строками Нахдж оль-балаге, с историями жизни Ахли Бейт (АС), мусульманин чувствует их экзистенциальное одиночество, их понимание Таухида, он учится видеть сердцем то, что порой невозможно вербализовать.

И это соприкосновение с опытом Ахли Бейт (АС), воплощавшими предписания Корана, задает ему ряд ключевых принципов, посредством которых он учится видеть знамения Аллаха в собственной судьбе, в окружающем мире, ищет смысл собственного бытия как мусульманина, живущего в данный отрезок времени в данном месте.

Такой опыт не всегда можно назвать рациональным, подобно практике выведения предписаний фикха из текстов Корана и Сунны – недаром, например, шиитский мыслитель Али Шариати назвал искусство «языком беседы с тайным».

И не случайно именно в русле шиизма зародились некоторые несвойственные другим направлениям в Исламе методы постижения мусульманской религии, связанные именно со сферой искусства.

В качестве примера можно привести шиитский театр то’зийе, ведущий свою историю начиная с 10 века по христианскому летоисчислению.

Это сложный синтетический жанр, объединяющий театрализованное представление, посвященное событиям вокруг Кербелы и мученической гибели имама Хусейна (АС) и его сподвижников, музыку и множество других жанров искусства.

Очевидно, что смысл подобных представлений отнюдь не только в том, чтобы познакомить людей с историей Ислама.

Увидев и восприняв это, зритель-мусульманин уловит главный смысл, прочувствует посыл этой истории, и это будет зримым соприкосновением с опытом Ахли Бейт (АС).

Аналогичным образом, искусство (литература, кино и т.д.) может быть способом осмысления и окружающего мира через призму Таухида, прочувствованного и понятого мусульманином на основе знамений Аллаха в его собственной жизни и судьбе.

Если мы спустимся чуть «ниже» и попытаемся проанализировать принципы джафаритского фикха и фетвы шиитских ученых, мы обнаружим, что и в этой области существуют некоторые отличия от суннитского подхода.

Зачастую в фетвах формулируется общий принцип, согласно которому уже сам человек должен определять природу конкретного явления – идет ли оно на пользу мусульманину и во вред ему.

Это далеко не случайно, поскольку, в отличие от суннитов, шииты полагают, что внутри человека есть своего рода «духовный компас», позволяющий ему отделить высокое от низкого, добро от зла.

Это и есть шиитская трактовка понятия «фитры», изначальной веры, априорно заложенных в человеке представлений о справедливости.

Недаром часто мы видим, что немусульмане также бывают интуитивно движимы этой фитрой, выступая против пошлости, несправедливости, низости, угнетения, не догадываясь о генезисе своего отвращения к этим явлениям.

Однако лишь Ислам позволяет этим изначально заложенным склонностям быть примененными в верном направлении, задает им аутентично духовный вектор.

В отсутствии программы, данной Исламом, человек, какой бы справедливости он не жаждал, неизбежно играет на стороне хизб-уш-шайтан, не осознавая порой, что является лишь разменной монетой в ее играх и участвует в псевдовойнах, в спектакле с инсценированной враждой.

Эти отличия между суннитской и шиитской концепцией не мешают придерживающимся разных направлений мусульманам ощущать себя единой уммой и каждому из них – осознавать свое место в ней.

В конечном итоге, предпочтения в пользу того или иного пути обусловлены экзистенциальным типом и глубинными особенностями человеческой психологии.

И именно в силу этих особенностей 90 % людей тяготеют к суннитскому подходу.

Это не свидетельствует о том, что этот путь является единственно истинным и аутентичным наследию Пророка Мухаммада (СААС), ибо количественный показатель в таких вопросах не является критерием, и скорее наоборот.

Однако большинство людей не удастся сделать аутентичными шиитами, всем сердцем впитавшим в себя шиитское мировоззрение, понявшими его логику, постигнувшими его дух, проникнувшимися им, искренне готовыми действовать в соответствии с ним.

В подавляющем большинстве эти люди начинают воспроизводить в рамках шиизма суннитские стереотипы мышления и восприятия Ислама, что подрывает аутентичность шиитской школы, представляющей для уммы свою особую ценность, призванную сыграть важную роль.

Суммируя все сказанное, возможно ли утверждать, что всех этих людей возможно объединить в рамках «единого политического Ислама, не знающего сектантских различий»? Помимо того, что это нанесет урон самобытности шиитского направления, такой эксперимент обернется жестокой ломкой как основ личности и психологии людей, вынужденных принять того, что они в действительности не принимают и не понимают, так и базисных опор основных направлений в Исламе, в рамках которых накопилось немало ценных знаний и духовного опыта.

А такое болезненное и грубое хирургическое вмешательство в организм исламской уммы способно породить настоящую фитну и вражду между людьми, почувствовавших непосредственную угрозу не просто идейным основам своего существования, но и собственному внутреннему алгоритму их миропонимания.

Это чревато мучительной фрагментацией уммы, потерей мусульманами себя и всего того ценного, что есть в интеллектуальном багаже всемирной мусульманской общины и что должно стать базисом ее развития и движения вперед.

Поэтому в рамках уммы должен установиться паритет направлений, каждое из которых, осознавая себя частью единого организма с общими основами вероубеждения, действия и социального устройства, при этом будет развиваться в русле своей внутренней логики и собственного направления.

В Коране сказано, что мусульмане должны соревноваться друг с другом в добрых делах.

Именно этот принцип должен лечь в основу взаимодействия между разными исламскими общинами, которым при выполнении общего возложенного Аллахом на мусульман дела следует избегать противоестественных смешений.

При соблюдении этих условий каждое направление займет причитающуюся ему нишу, а пальму первенства будет держать наидостойнейший и достигший натболее значимых и глубоких успехов в реализации той миссии, которой наделена исламская умма.